Главная » Файлы » Детские сказки - читать » Вильгельм Гауф

Холодное сердце. Часть вторая продолжение
27.09.2011, 00:03

Холодное сердце. Часть вторая 

Холодное сердце. Часть вторая продолжение

- Да, немного, - сказал Петер. - Я прекрасно понимаю, приятель, что ты его попросту заморозил, и теперь оно понемногу оттаивает... Да и как ты мог, не причинив мне ни малейшего вреда, вынуть у меня сердце и заменить его каменным? Для этого надо быть настоящим волшебником!..

- Но уверяю тебя, - закричал Михель, - что я это сделал! Вместо сердца у тебя самый настоящий камень, а настоящее твое сердце лежит в стеклянной банке, рядом с сердцем Иезекиила Толстого. Если хочешь, можешь посмотреть сам.

Петер засмеялся.

- Есть на что смотреть! - сказал он небрежно. - Когда я путешествовал по чужим странам, я видел много диковин и почище твоих. Сердца, которые лежат у тебя в стеклянных банках, сделаны из воска. Мне случалось видеть даже восковых людей, не то что сердца! Нет, что там ни говори, а колдовать ты не умеешь!..

Михель встал и с грохотом отбросил стул.

- Иди сюда! - крикнул он, распахивая дверь в соседнюю комнату. - Смотри, что тут написано! Вот здесь - на этой банке! "Сердце Петера Мунка”! Приложи ухо к стеклу - послушай, как оно бьется. Разве восковое может так биться и трепетать?

- Конечно, может. Восковые люди на ярмарках ходят и говорят. У них внутри есть какая-то пружинка...

- Пружинка? А вот ты у меня сейчас узнаешь, что это за пружинка! Дурак! Не умеет отличить восковое сердце от своего собственного!..

Михель сорвал с Петера камзол, вытащил у него из груди камень и, не говоря ни слова, показал его Петеру. Потом он вытащил из банки сердце, подышал на него и осторожно положил туда, где ему и следовало быть.

В груди у Петера стало горячо, весело, и кровь быстрей побежала по жилам.

Он невольно приложил руку к сердцу, слушая его радостный стук.

Михель поглядел на него с торжеством.

- Ну, кто был прав? - спросил он.

- Ты, - сказал Петер. - Вот уж не думал, признаться, что ты такой колдун.

- То-то же!.. - ответил Михель, самодовольно ухмыляясь. - Ну, теперь давай - я положу его на место.

- Оно и так на месте! - сказал Петер спокойно. - На этот раз ты остался в дураках, господин Михель, хоть ты и великий колдун. Я больше не отдам тебе моего сердца.

- Оно уже не твое! - закричал Михель. - Я купил его. Отдавай сейчас же мое сердце, жалкий воришка, а не то я раздавлю тебя на месте!

И, стиснув свой огромный кулак, он занес его над Петером. Но Петер даже головы не нагнул. Он поглядел Михелю прямо в глаза и твердо сказал:

- Не отдам!

Должно быть, Михель не ожидал такого ответа. Он отшатнулся от Петера, словно споткнулся на бегу. А сердца в банках застучали так громко, как стучат в мастерской часы, вынутые из своих оправ и футляров.

Михель обвел их своим холодным, мертвящим взглядом - и они сразу притихли.

Тогда он перевел взгляд на Петера и сказал тихо:

- Вот ты какой! Ну полно, полно, нечего корчить из себя храбреца. Уж кто-кто, а я-то знаю твое сердце, в руках держал... Жалкое сердечко - мягкое, слабенькое... Дрожит небось со страху... Давай-ка его сюда, в банке ему будет спокойнее.

- Не дам! - еще громче сказал Петер.

- Посмотрим!

И вдруг на том месте, где только что стоял Михель, появилась огромная скользкая зеленовато-бурая змея. В одно мгновение она обвилась кольцами вокруг Петера и, сдавив его грудь, словно железным обручем, заглянула ему в глаза холодными глазами Михеля.

- Отдаш-ш-шь? - прошипела змея.

- Не отдам! - сказал Петер.

В ту же секунду кольца, сжимавшие его, распались, змея исчезла, а из-под змеи дымными языками вырвалось пламя и со всех сторон окружило Петера.

Огненные языки лизали его одежду, руки, лицо...

- Отдашь, отдашь?.. - шумело пламя.

- Нет! - сказал Петер.

Он почти задохнулся от нестерпимого жара и серного дыма, но сердце его было твердо.

Пламя сникло, и потоки воды, бурля и бушуя, обрушились на Петера со всех сторон.

В шуме воды слышались те же слова, что и в шипенье змеи, и в свисте пламени: "Отдашь? Отдашь?”

С каждой минутой вода подымалась всё выше и выше. Вот уже она подступила к самому горлу Петера...

- Отдашь?

- Не отдам! - сказал Петер.

Сердце его было твёрже каменного.

Вода пенистым гребнем встала перед его глазами, и он чуть было не захлебнулся.

Но тут какая-то невидимая сила подхватила Петера, подняла над водой и вынесла из ущелья.

Он и очнуться не успел, как уже стоял по ту сторону канавы, которая разделяла владения Михеля-Великана и Стеклянного Человечка.

Но Михель-Великан еще не сдался. Вдогонку Петеру он послал бурю.

Как подкошенные травы, валились столетние сосны и ели. Молнии раскалывали небо и падали на землю, словно огненные стрелы. Одна упала справа от Петера, в двух шагах от него, другая - слева, еще ближе.

Петер невольно закрыл глаза и ухватился за ствол дерева.

- Грози, грози! - крикнул он, с трудом переводя дух. - Сердце мое у меня, и я его тебе не отдам!

И вдруг всё разом стихло. Петер поднял голову и открыл глаза.

Михель неподвижно стоял у границы своих владений. Руки у него опустились, ноги словно вросли в землю. Видно было, что волшебная сила покинула его. Это был уже не прежний великан, повелевающий землей, водой, огнем и воздухом, а дряхлый, сгорбленный, изъеденный годами старик в ветхой одежде плотогона. Он оперся на свой багор, как на костыль, вобрал голову в плечи, съежился...

С каждой минутой на глазах у Петера Михель становился всё меньше и меньше. Вот он стал тише воды, ниже травы и наконец совсем прижался к земле. Только по шелесту и колебанию стебельков можно было заметить, как он уполз червяком в свое логово.

...Петер еще долго смотрел ему вслед, а потом медленно побрел на вершину горы к старой ели.

Сердце у него в груди билось, радуясь тому, что оно опять может биться.

Но чем дальше он шел, тем печальнее становилось у него на душе. Он вспомнил все, что с ним случилось за эти годы, - вспомнил старуху мать, которая приходила к нему за жалким подаянием, вспомнил бедняков, которых травил собаками, вспомнил Лизбет... И горькие слезы покатились у него из глаз.

Когда он подошел к старой ели, Стеклянный Человечек сидел на мшистой кочке под ветвями и курил свою трубочку.

Он посмотрел на Петера ясными, прозрачными, как стекло, глазами и сказал:

- О чем ты плачешь, угольщик Мунк? Разве ты не рад, что в груди у тебя опять бьется живое сердце?

- Ах, оно не бьется, оно разрывается на части, - сказал Петер. - Лучше бы мне не жить на свете, чем помнить, как я жил до сих пор. Матушка никогда не простит меня, а у бедной Лизбет я даже не могу попросить прощения. Лучше убейте меня, господин Стеклянный Человечек, - по крайней мере, этой постыдной жизни наступит конец. Вот оно, мое последнее желание!

- Хорошо, - сказал Стеклянный Человечек. - Если ты этого хочешь, пусть будет по-твоему. Сейчас я принесу топор.

Он неторопливо выколотил трубочку и спрятал ее в карман. Потом встал и, приподняв мохнатые колючие ветви, исчез где-то за елью.

А Петер, плача, опустился на траву. О жизни он нисколько не жалел и терпеливо ждал своей последней минуты.

И вот за спиной у него раздался легкий шорох.

"Идет! - подумал Петер. - Сейчас всему конец!” И, закрыв лицо руками, он еще ниже склонил голову.

- Петер Мунк! - услышал он голос Стеклянного Человечка, тонкий и звонкий, как хрусталь. - Петер Мунк! Оглянись вокруг в последний раз.

Петер поднял голову и невольно вскрикнул. Перед ним стояли его мать и жена.

- Лизбет, ты жива! - закричал Петер, задыхаясь от радости. - Матушка! И вы тут!.. Как мне вымолить у вас прощенье?!

- Они уже простили тебя, Петер, - сказал Стеклянный Человечек. - Да, простили, потому что ты раскаялся от всего сердца. А ведь оно у тебя теперь не каменное. Воротись домой и будь по-прежнему угольщиком. Если ты станешь уважать свое ремесло, то и люди будут уважать тебя, и всякий с радостью пожмет твою почерневшую от угля, но чистую руку, даже если у тебя не будет бочек с золотом.

С этими словами Стеклянный Человечек исчез. А Петер с женой и матерью пошел домой.

От богатой усадьбы господина Петера Мунка не осталось и следа. Во время последней бури молния ударила прямо в дом и сожгла его дотла. Но Петер нисколько не жалел о своем потерянном богатстве.

До старой отцовской хижины было недалеко, и он весело зашагал туда, вспоминая то славное время, когда был беспечным и веселым угольщиком...

Как же удивился он, когда увидел вместо бедной, покривившейся хижины новый красивый домик. В палисаднике цвели цветы, на окошках белели накрахмаленные занавески, а внутри все было так прибрано, словно кто-то поджидал хозяев. В печке весело потрескивал огонь, стол был накрыт, а на полках вдоль стен переливалась всеми цветами радуги разноцветная стеклянная посуда.

- Это всё подарил нам Стеклянный Человечек! - воскликнул Петер.

И началась новая жизнь в новом домике. С утра до вечера Петер работал у своих угольных ям и возвращался домой усталый, но веселый - он знал, что дома его ждут с радостью и нетерпением.

За карточным столом и перед трактирной стойкой его больше никогда не видели. Но свои воскресные вечера он проводил теперь веселее, чем раньше. Двери его дома были широко открыты для гостей, и соседи охотно заходили в дом угольщика Мунка, потому что их встречали хозяйки, гостеприимные и приветливые, и хозяин, добродушный, всегда готовый порадоваться с приятелем его радости или помочь ему в беде.

А через год в новом домике произошло большое событие: у Петера и Лизбет родился сын, маленький Петер Мунк.

- Кого ты хочешь позвать в крестные отцы? - спросила у Петера старуха мать.

Петер ничего не ответил. Он смыл угольную пыль с лица и рук, надел праздничный кафтан, взял праздничную шляпу и пошел на Еловую гору.

Возле знакомой старой ели он остановился и, низко кланяясь, произнес заветные слова:

- Под косматой елью.
В темном подземелье...

Он ни разу не сбился, ничего не забыл и сказал все слова, как надо, по порядку, от первого до последнего. Но Стеклянный Человечек не показывался.

- Господин Стеклянный Человечек! - закричал Петер. - Мне ничего не надо от вас, я ни о чем не прошу и пришел сюда только для того, чтобы позвать вас в крестные отцы к моему новорожденному сыночку!.. Слышите вы меня. господин Стеклянный Человечек?..

Но кругом всё было тихо. Стеклянный Человечек не отозвался и тут.

Только легкий ветер пробежал по верхушкам елей и сбросил к ногам Петера несколько шишек.

- Ну что ж. возьму на память хоть эти еловые шишки, если уж хозяин Еловой горы не хочет больше показываться, - сказал сам себе Петер и, поклонившись на прощание больший ели, пошел домой.

Вечером старая матушка Мунк, убирая в шкаф праздничный кафтан сына, заметила, что карманы его чем-то набиты. Она вывернула их и оттуда выпало несколько больших еловых шишек.

Ударившись об пол, шишки рассыпались, и все их чешуйки превратились в новенькие блестящие талеры, среди которых не оказалось ни одного фальшивого.

Это был подарок Стеклянного Человечка маленькому Петеру Мунку.

Еще много лет в мире и согласии прожила на свете семья угольщика Мунка. Маленький Петер вырос, большой Петер состарился.

И когда молодежь окружала старика и просила его рассказать что-нибудь о прошлых днях, он рассказывал им эту историю и всегда кончал ее так:

- Знал я на своем веку и богатство и бедность. Беден я был, когда был богат, богат - когда беден. Были у меня раньше каменные палаты, да зато и сердце в моей груди было каменное. А теперь у меня только домик с печью - да зато сердце человечье.


Прошло уже около пяти дней, а Феликс, егерь и студент по-прежнему сидели в плену у разбойников. Хотя атаман со своими подчиненными и хорошо обращались с ними, все же они с нетерпением ждали освобождения, так как чем больше проходило времени, тем больше боялись они, что их обман раскроется. К вечеру пятого дня егерь сообщил своим товарищам по несчастью, что он твердо решился бежать этой ночью, даже если это будет стоить ему жизни. Он старался склонить своих спутников к такому же решению и объяснял им, как осуществить бегство.

- Того, кто стоит на часах всего ближе к нам, я беру на себя, другого выхода нет, нужда не знает закона, он должен умереть.

- Умереть? - воскликнул в ужасе Феликс. - Вы хотите убить его?

- Да, я твердо на это решился, раз от этого зависит спасение двух человеческих жизней. Знайте же, я сам слыхал, как разбойники с озабоченным видом шептались, что за ними в лесу следят, а старухи в гневе выдали злое намерение шайки, они бранились и дали нам понять, что в случае нападения на разбойников, нам нечего ждать пощады.

- Боже праведный! - воскликнул в ужасе юноша и закрыл руками лицо.

- Так вот, пока они не приставили нам ножа к глотке, - продолжал егерь, - давайте-ка предупредим их. Как только стемнеет, я подкрадусь к ближайшему часовому; он остановит меня, я шепну ему, что графине внезапно сделалось дурно, и, в то время как он оглянется, я заколю его. Потом вернусь за вами, молодой человек, и второй не уйдет от нас, а с третьим мы втроем справимся и подавно.

Говоря это, егерь казался очень страшным, и Феликс испугался. Он хотел уговорить его отказаться от этой кровавой мысли, когда дверь хижины тихонько отворилась и кто-то быстро и осторожно вошел внутрь. Это был атаман. Он осторожно прикрыл дверь и сделал пленным знак не шуметь. Он уселся рядом с Феликсом и проговорил:

- Графиня! Вы в скверном положении. Ваш супруг не сдержал слова. Он не только не послал выкупа, но известил окрестное начальство. Вооруженные люди рыщут по всему лесу, подкарауливая меня и моих людей. Я грозил вашему супругу убить вас, если он сделает попытку схватить нас; но он или не дорожит вашей жизнью, или не верит нашим угрозам. Ваша жизнь в наших руках, и, по нашим законам, вы обречены. Что вы на это скажете?

Сраженные этой вестью, пленники глядели себе под ноги и не знали, что отвечать, так как Феликс отлично понимал, что если он признается в своем обмане, то подвергнет себя большой опасности.

- Мне кажется невозможным, - продолжал атаман, - подвергать такой опасности даму, которую я уважаю, поэтому, чтобы спасти вас, я хочу предложить вам одну вещь - это единственный выход, который нам остался. Я хочу бежать вместе с вами.

Изумленные, обрадованные, они все взглянули на него, а он продолжал:

- Большинство моих сподручных решило бежать в Италию и примкнуть к одной очень распространенной там банде. Что касается меня, то меня не привлекает служба под началом у другого, и поэтому я не пойду с ними. Если вы только дадите мне слово, графиня, замолвить за меня слово, использовать ваши связи, чтобы защитить меня, то я берусь освободить вас, пока не поздно.

Феликс в смущении молчал; его честное сердце не соглашалось подвергать продолжительной опасности человека, который хотел спасти ему жизнь, и затем не суметь защитить его.

Пока он все еще молчал, атаман сказал:

- В настоящее время всюду вербуют солдат, я буду доволен, если получу хоть самое скромное место. Я знаю, что вы многое можете, но я не требую от вас ничего кроме обещания сделать что-нибудь для меня в этом деле.

- Ну что ж, - отвечал Феликс, опустив глаза, - я обещаю вам все, что я смогу, все, что в моих силах, сделать для вас. Что бы с вами ни случилось, для меня утешительно уже то, что вы хотите добровольно бросить эту жизнь.

Растроганный атаман поцеловал руку добрейшей женщины, шепнул ей, чтобы через два часа, после наступления темноты она была готова, и, так же осторожно, как и пришел, вышел из хижины. Когда он ушел, пленники облегченно вздохнули.

- Правда, можно сказать - сам господь надоумил его! - сказал егерь. - Как чудесно наше спасение! Мне и во сне не снилось, что такие вещи еще случаются на свете и что на мою долю выпадет такое приключение!

- Чудесно, и говорить нечего! - возразил Феликс. - Но имел ли я право обманывать этого человека? На что ему мое заступничество? Скажите вы, егерь, - не значит ли это заманить его в петлю, если я не сознаюсь ему, кто я?

- Но к чему такая совестливость, милый мальчик? - возразил студент. - И после того, как вы так блестяще сыграли вашу роль! Нет, пусть это вас не смущает, это вполне законная самозащита. Ведь он позволил же себе такую выходку, как увезти с дороги самым подлым образом почтенную женщину; и если бы не вы, кто знает, что было бы теперь с графиней! Нет, вы ничего плохого не сделали; впрочем, я думаю, он кое-что выиграет, если он сам, глава шайки, отдастся в руки правосудия.

Это последнее замечание студента несколько утешило молодого золотых дел мастера. Радостно оживленные, и все же с замирающим сердцем и тревожась, удастся ли их план, переживали они следующие часы. Было уже темно, когда атаман зашел на минуту в хижину, положил на стол узелок с платьем и сказал:

- Графиня, чтобы облегчить нам бегство, вам необходимо надеть мужское платье. Приготовьтесь. Через час мы выступим в поход. - Сказав это, он оставил пленников одних, и егерь с трудом удержался от смеха.

- Готов поклясться, - воскликнул он, - что это второе переодевание будет вам еще больше к лицу, чем первое.

Они развязали узелок и нашли в нем красивый охотничий костюм со всеми принадлежностями, оказавшийся Феликсу как раз впору. Феликс переоделся, и егерь хотел было забросить платье графини в уголок хижины, но Феликс не допустил этого, свернул его в маленький сверток и заявил, что попросит графиню подарить его ему на память об этих удивительных днях его жизни.

Вскоре пришел и атаман. Он был вооружен с ног до головы и принес егерю ружье, которое у него отняли разбойники, и рог с порохом. Студенту он также подал ружье, а Феликсу охотничий нож и попросил его, на всякий случай, привесить его к поясу. К счастью для всех троих, было ужасно темно, не то бы сияющие взоры, с которыми Феликс ухватился за оружие, открыли разбойнику, кто он на самом деле. Когда они осторожно вышли из хижины, егерь заметил, что бывший сторожевой пост на этот раз никем не занят. Им посчастливилось незаметно пробраться вдоль хижин, дальше атаман направился не по обычной тропинке, ведшей из ущелья в лес, а приблизился к совершенно отвесной и, на первый взгляд, недоступной скале. Подойдя к ней вплотную, атаман обратил внимание своих спутников на веревочную лестницу, которая свешивалась с вершины скалы. Он перекинул ружье за спину и стал подниматься первым, затем пригласил графиню, протянув ей руку, следовать за ним; егерь поднялся последним. За скалой оказалась тропинка, на которую они и вступили и быстро пошли вперед.

- Эта тропинка, - сказал атаман, - выведет нас на дорогу в Ашаффенбург. Туда мы и отправимся, так как я узнал наверное, что ваш супруг, граф, находится сейчас там.

Они шли молча, разбойник впереди, трое остальных вплотную за ним. Через три часа они остановились; атаман предложил Феликсу отдохнуть на пне. Он вынул хлеб, бутылку старого вина и предложил усталым путникам подкрепиться.

- Предполагаю, что через час мы наткнемся на кордон, растянутый войском по всему лесу. В таком случае, прошу вас, поговорить с начальником солдат и попросить его хорошо со мной обращаться.

Феликс согласился и на это, хотя и не рассчитывал на успех своего заступничества. Они отдохнули еще с полчаса и пошли дальше. Они прошли с час и приближались уже к большой дороге; забрезжил день, и по лесу разлился слабый свет, когда, заслышав окрик "Стой! Ни с места!", они принуждены были остановиться. Они остановились; пятеро солдат подошли к ним и приказали им отправиться к майору и дать ему объяснение, откуда и куда они идут. Пройдя пятьдесят шагов, они увидали со всех сторон в кустах сверкающие штыки; в лесу засело, по-видимому, изрядное количество солдат. Майор с несколькими офицерами и другими мужчинами сидел под дубом. Когда пленных привели к нему и он собрался допросить их, один из мужчин вскочил и воскликнул:

- Боже мой! Что я вижу, ведь это же Готфрид, наш егерь!

- Так точно, господин начальник! - отвечал егерь радостным голосом. - Это я, чудом спасенный из рук дурных людей.

Офицеры очень удивились, встретив его тут, а егерь попросил майора и начальника округа отойти с ним в сторонку и в нескольких словах рассказал им, как они спаслись и кто четвертый, сопровождающий их.

Очень довольный таким сообщением, майор тотчас принял соответствующие меры, чтобы переправить важного пленника дальше, а молодого золотых дел мастера отвел к своим товарищам и отрекомендовал его как доблестного юношу, своим мужеством и присутствием духа спасшего графиню. Все радостно пожимали Феликсу руки, хвалили его и никак не могли наслушаться его рассказов о приключениях в харчевне и у разбойников.

Тем временем совсем рассвело. Майор решил, что сам проводит освобожденных в город. Он вместе с управляющим графини повел их в ближайшую деревню, где был приготовлен экипаж, куда они и усадили Феликса и сели сами; егерь, студент, управляющий и еще многие другие люди поскакали верхом впереди и сзади них, и они с триумфом направились в город.

С быстротой молнии разнесся по окрестностям слух о нападении в лесной харчевне, о самопожертвовании молодого золотых дел мастера, и так же быстро, из уст в уста, передавалась теперь весть об его спасении. Поэтому не было ничего удивительного в том, что в городе, куда они ехали, улицы были запружены народом, жаждавшим увидеть молодого героя. Толпа хлынула навстречу медленно подъезжавшему экипажу. "Вот он! - восклицали люди. - Это он сидит в экипаже рядом с офицером! Да здравствует смелый юный золотых дел мастер!" - И тысячеголосое "ура" огласило воздух.

Феликс был смущен и растроган бурной радостью толпы. Но еще более трогательное зрелище ждало его в городской ратуше. Роскошно одетый человек средних лет встретил его на лестнице и обнял со слезами на глазах. "Как мне отблагодарить тебя, сын мой! - воскликнул он. - Ты дал мне так много, когда я чуть было не потерял все, что у меня было. Ты мне спас жену, детям моим - мать, так как это нежное существо не вынесло бы всех ужасов такого плена". Произнесший эти слова был супругом графини. И как Феликс ни противился и ни отказывался от награды за свое самопожертвование, граф во что бы то ни стало хотел вознаградить его. Тут юноше вспомнилась злосчастная судьба атамана разбойников; он рассказал графу, как тот спас его и что, в сущности, это спасение предназначалось для графини. Граф, растроганный не столько поступком атамана, сколько доказательством благородного бескорыстия, проявленного Феликсом в этой его просьбе, обещал со своей стороны сделать все, чтобы спасти разбойника.

Граф в тот же день, в сопровождении достойного егеря, повез молодого золотых дел мастера к себе в замок, где графиня с нетерпением ждала вестей о молодом человеке, пожертвовавшем ради нее собой и судьба которого ее очень тревожила. Как описать ее радость, когда супруг ввел к ней в комнату ее спасителя? Она все снова и снова заставляла Феликса рассказывать, без конца благодарила его; она приказала привести детей и велела им глядеть на великодушного юношу, которому их мать была так бесконечно обязана. Малютки взяли его за руки, и их трогательный детский лепет, их уверения, что отец с матерью для них дороже всего на свете, были для него сладчайшей наградой за многие лишения и за бессонные ночи, проведенные в лачуге разбойников. Когда первые мгновения радостной встречи прошли, графиня сделала знак слуге, и вскоре тот принес платье и хорошо знакомый ранец, которые Феликс в лесной харчевне предоставил графине.

- Здесь все, - сказала она, ласково улыбаясь, - что вы дали мне в те ужасные минуты; в этих вещах таились чары, которыми вы окружили меня, чтобы слепотой поразить моих преследователей. Все это опять в вашем распоряжении, но я хочу предложить вам оставить мне эти платья, я сохраню их на память о вас, а вы взамен примите сумму, назначенную разбойниками как выкуп за меня.

Размеры подарка испугали Феликса, - его благородная душа противилась принять награду за то, что он сделал по добровольному побуждению.

- Милостивая государыня, - сказал он с волнением, - этого я не могу принять. Платье пусть будет ваше, раз вам так угодно, но сумму, о которой вы говорите, я никак не могу принять. Но так как я знаю, что вы непременно хотите отблагодарить меня, то прошу вас вместо всякой другой награды сохраните ко мне вашу благосклонность, и если я окажусь в таком положении, что буду нуждаться в вашей помощи, разрешите мне обратиться к вам.

Долго еще уговаривали молодого человека, но ничто не могло заставить его изменить свое решение. Наконец графиня и ее супруг уступили, и слуга хотел было унести обратно платье и ранец, как вдруг Феликс вспомнил об украшении, о котором он в пылу стольких радостных событий совсем забыл.

- Стойте! - воскликнул он. - Разрешите мне взять кое-что из ранца, милостивая государыня, и тогда все остальное полностью и навсегда будет принадлежать вам.

- Берите, что хотите, - отвечала она, - хотя я охотно на память о вас оставила бы себе все. Итак, возьмите то, чего вы не хотите лишаться. Но все же, скажите, если можно, чем это вы так дорожите, и чего не хотите оставить мне?

Во время этого разговора юноша открыл ранец и вынул оттуда коробочку из красного сафьяна.

- Вы можете взять себе все, что принадлежит мне, - отвечал он, улыбаясь, - но это - собственность дорогой моей крестной; я сам сработал эту вещь и должен доставить ее по назначанию. Этот узор, милостивая государыня, - продолжал он, открывая коробочку и протягивая ее графине, - на котором я испытал свое умение.

Она взяла коробочку; но не успела и мельком взглянуть на украшение, как, пораженная, воскликнула:

- Как, эти камни? И вы говорите, что они предназначаются вашей крестной?

- Ну да, - отвечал Феликс. - Моя крестная послала мне эти камни, я вставил их в оправу и теперь намереваюсь отнести их ей.

Растроганная графиня опять взглянула на него; к глазах у нее стояли слезы.

- Так, значит, ты Феликс Пернер из Нюрнберга? - воскликнула она.

- Да, но каким образом вы так скоро узнали мое имя? - спросил юноша, с изумлением глядя на нее.

- О чудесный перст провидения! - обратилась она, растроганная, к удивленному супругу. - Ведь это же Феликс, наш крестник, сын нашей камеристки Сабины! Феликс! Ведь это же я, к которой ты шел. Так ты, сам того не зная, спас свою крестную!

- Так вы, значит, графиня Сандау, столько сделавшая для меня и для моей матери? А это замок Майенбург, куда я направлялся? Как благодарен я благосклонной судьбе, которая таким чудесным образом свела меня с вами; значит, мне удалось все-таки, хоть и скромным образом, доказать вам мою великую благодарность!

- Ты сделал для меня больше, чем я когда-либо смогу сделать для тебя; однако пока я жива, я всегда буду стараться показать тебе, как бесконечно мы все благодарны тебе. Мой супруг будет тебе отцом, мои дети - твоими братьями и сестрами; я сама буду твоей верной матерью, а эти драгоценности, которые привели тебя ко мне в час величайшей опасности, будут моим лучшим украшением, потому что они всегда будут напоминать мне тебя и твое благородное сердце.

Так сказала графиня и сдержала слово: она щедро поддерживала счастливого Феликса во время его странствий. Когда же он возвратился, став искусным мастером своего ремесла, она купила ему в Нюрнберге дом, тщательно обставила его, и немалым украшением его лучшей комнаты были прекрасно нарисованные картины, изображавшие сцены приключения в лесной харчевне и жизнь Феликса среди разбойников.

Там и жил Феликс, искусный золотых дел мастер, и слава о его работах соединялась с молвой о его геройстве и привлекала к нему заказчиков со всей страны. Многие иностранцы, посещавшие прекрасный город Нюрнберг, приходили в мастерскую к знаменитому мастеру Феликсу, чтобы видеть его, удивляться ему, а иногда и заказать ему красивую драгоценную вещь. Но больше всего он любил, когда его навещали егерь, оружейный мастер, студент или извозчик. Каждый раз, когда последний ехал из Вюрцбурга в Фюрт, он всегда заезжал к Феликсу; почти ежегодно привозил ему егерь подарки от графини, а оружейный мастер, исходив все страны, обосновался окончательно у мастера Феликса. Однажды навестил их и студент. Он тем временем сделался важным лицом в государстве, но не стыдился отужинать раз-другой у мастера Феликса и у оружейного мастера. Они вспоминали тогда о приключении в лесной харчевне, и бывший студент рассказал однажды, что видал в Италии атамана разбойников, - он окончательно исправился и честно служил в войске неаполитанского короля.

Феликс очень обрадовался, узнав об этом. Без этого человека он, может быть, не попал бы в тогдашнее опасное положение, но без него ему, наверное, не удалось бы и уйти от разбойников. Вот и вышло, что в душе доблестного золотых дел мастера возникали лишь мирные и приятные воспоминания, когда он мысленно возвращался к Шпессартской харчевне.



Категория: Вильгельм Гауф | Добавил: Ника
Просмотров: 1272 | Загрузок: 0 | Рейтинг: 1.0/1
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]